Верноподданный моих слепых зеркал, верно, поданный от дьявольских щедрот – что ты в городе моём/твоём искал?.. Ты беги, мой волк, беги из Кариот.
Эпигон с ума сходящей в душу тьмы, оглянись – твоя на вдох отстала тень, разом выдохлась, и надо думать – мы, снова будем, снова люди – да не те.
Город в саван, словно с барского плеча, снарядился, снова праздник новый год, спит надежда – про которую молчат, что-то шепчет нашим куклам кукловод.
Рвётся в небо, рвётся надвое твой вой, за спиной прицельно время месит наст, берегись, ты очень нужен мне – живой, отстояли день, глядишь, и ночь не сдаст.
Бьют осколочной молитвой в спину дни, где, куда ни посмотри, – случайный блюз бродит/бредит, и кому ни присягни – сгинут в сумерках, как не было – боюсь,
нам придётся слишком долго умирать от бессмертия в сезон охоты, от – упоительной попытки жить вчера... Ты беги, мой волк, беги из Кариот.
-------- [ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ]
Расстрельное эхо пустых до поры городов тебя не обманет – какая тут к черту свобода. Прицельная перепись павших не стоит трудов: начни с февраля – и до точки. С опального года ни много, ни мало – три моря воды утекло, солёные брызги осели на встречные пули. Ты смотришь на город сквозь смерть, а бетон и стекло впитали с дождями шальную надежду – не ту ли, что пятую жизнь тебя мимо прицелов вела, спасая в глухих переулках от праведной мести владельца угодий… И пусть – ни кола, ни двора, на то ты и волк, чтобы не – в хороводе. На месте стоит, весь в победных знамёнах, чужой монастырь, мелькают в зашторенных окнах прожженные лица… А помнишь, как мы не жалели огня на мосты?.. Уставы – горят, вот он, пепел… Как прежде, бойницы скрывают, срываясь на шелест, словес кружева, стареют без дела окрестных легенд донкихоты, надежда на выстрел скорее мертва, чем – жива. Здесь стала неволя не пуще, но проще охоты.
И только затеешь взахлёб искупительный вой – от страсти – беспечен и зол, от любви – безоружен, как явится – врёшь, не охотник, всего лишь конвой, и выдворит прочь – в колокольную, звонкую стужу. Куда мне податься с повинной моей головой?.. Да знать бы – кричащий не может быть не обнаружен, не пойман, не… Воля – длиннее дороги домой. Живи. Слышишь, выживи только. Ты нужен мне. Ну же…
-------- [ВОЛЯ - ВОЛЬНОМУ]
Беспросветна твоя тоска, потому что – волк. Голосишь на краю тишины, как на паперти про окольную волю вольную – был бы толк, не затей ты игру – в темноте жить по памяти.
Отблистает впотьмах бесстрастное серебро и осядет на шкуре – не пеплом, так проседью запоздалой – так Бог на выстрел даёт добро. Отпевай же луну, отвывай – вдоль по просеке
пусть закатится, пав - туда, к именным полям, где ни флага тебе, ни флажков и – ни родины не найти, но опять сорвёшься – на верхнем ля, подорвётся земля из-под ног, станет вроде бы
и податливей, и теплей… Только липкий след не отыщет дороги домой – там, где вспороты руки, реки – затонет заполночь млечный бред в неподвижном потоке снов. И будто всполохи
перекрестных молитв – целительный произвол реверансов танцующих звёзд. Ты не выживешь. Немигающий взгляд настойчиво ищет ствол, примеряясь к прицелу до срока – не ближе ли…
-------- [ЧЕМ ДАЛЬШЕ В ЛЕС/НЕ-ВОЛЯ]
Дай, зверь, на счастье, что ли, лапу мне*– в предчувствии теплеющего взгляда не так опасно верить, что не надо искать внутри погибшее – вовне шестого круга будничного ада…
Сверять шаги по пульсу чьих-то строк, частить, честить сквозняк и бездорожье и не стыдиться пальцев мелкой дрожи, когда они ложатся на курок, когда не я – то кто тебе поможет?..
Тем выше сухостой, чем дальше в лес, куда ни кинь – везде передовая, и не выводит верная кривая – затеяло игру на интерес светило, что палит, не согревая…
Ты не знаком с ним, потому что – волк, листая тени с ночи до полудня, не знаешь, как планета многолюдна и многословна… Ветер к ночи смолк, но только громче дьявольская лютня…
И в третьем поколенье тишины нам не расслышать посвист бумеранга сквозь сумеречный шепот/шорох: «Банга…» слова – и те за нас предрешены, и остаётся только волчье танго –
